|
Последние
выступления
НОВЫЙ ПОДХОД К ПОНИМАНИЮ СТРУКТУРЫ И СОДЕРЖАНИЯ
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Доклад на
методологическом семинаре Доклад
был очень трудным по содержанию, но вместе с тем я хотел бы выделить
в нем, наряду с другими интересными моментами, следующие, особо важные
моменты. Во-первых, деятельность в современном ее истолковании
может подвергаться определенным способам работы с нею. Были указаны четыре таких способа:
проектирование, конструирование, программирование и управление. С
методологической точки зрения, сведение всех способов работы с деятельностью
к этим четырем методам представляется мне очень важным. Итак,
деятельность можно проектировать, конструировать, программировать,
а также управлять ею. Дальше могут быть, и в какой-то степени уже
были, разъяснения того, что эти способы означают. Зачастую,
во всяком случае, в обиходе мы путаем, например, конструирование с
программированием, программирование с проектированием, а это совершенно
разные методы. Во-вторых, Юрий Вячеславович показал,
что деятельность в категориальном
плане может иметь шесть общих характеристик, характеристик категориального
уровня: производство, воспроизводство, развитие, функционирование,
проектирование и управление. То,
что деятельность производится человеком, мы знаем со студенческих
лет, но вот то, что она воспроизводится, что воспроизводство – существенный момент развития
деятельности, – об этом мы порой забываем. Значит, пара категорий:
производство – воспроизводство. Поскольку производство – воспроизводство
позволяет деятельности развиваться, то отсюда – еще две категории:
развитие – функционирование. Недавно в одной статье красноярский автор
привел пятнадцать различий развития и функционирования. Мы в основном
описываем деятельность в процессе ее функционирования, и очень мало
у нас материалов, позволяющих показать деятельность в ее развитии. И
далее – категории, уже упомянутые выше, – проектирование и управление. По
подходу Юрия Вячеславовича к деятельности, вершина всего, что связано
с деятельностью, – это управление ею, самоуправление
в этой деятельности, когда деятельность самоуправляет
собой. Я
перечислю снова шесть категориальных характеристик деятельности: производство – воспроизводство; развитие – функционирование; проектирование
и управление. На
мой взгляд, это очень и очень важно. А уж как подробно с этим разбираться
– нужно обращаться либо непосредственно к Юрию Вячеславовичу,
либо читать его не менее легкие по восприятию книги. Тема моего сегодняшнего сообщения – «Новый подход
к пониманию структуры и содержания деятельности». В какой степени
это новый подход – вам судить, но, на мой взгляд, в том, что я вам
сегодня буду говорить, определенная новизна есть. Теория
деятельности создается давно, пик ее философско-социологического возникновения
падает на XIX век, а психологические аспекты деятельности были раскрыты
уже в XX веке усилиями выдающихся наших ученых Сергея Леонидовича
Рубинштейна и Алексея Николаевича Леонтьева. Их
теории деятельности кое в чем сходны, кое в чем имеют некоторые различия,
но до сих пор их можно назвать классическими теориями деятельности. Вместе
с тем, конечно, после создания этих теорий нужно было много времени
для их освоения. Но за последнее десятилетие, на мой взгляд, в теории
деятельности произошло несколько прорывов. Так, один из прорывов совершил
Владимир Соломонович Библер, известный наш
философ, логик, культуровед и в какой-то степени теоретик-психолог. Свое понимание
деятельности он изложил в нескольких докладах, сделанных в этом Институте
в 1982 году, а затем основные положения этих докладов воспроизвел
в интереснейшей книге «Самостоянье человека»,
вышедшей в никому не известном издательстве
в Кемерово в 1993 году. Второй
существенный прорыв в понимании деятельности, в глобальном понимании
деятельности сделан в работах Андрея Владимировича Брушлинского,
и, прежде всего, в его книге «Субъект деятельности». Она вышла также
сравнительно недавно. Опираясь на совокупность всех сведений, накопившихся
в последние годы, он не только дал серьезные и значимые характеристики
субъекта деятельности, но попутно, если читать внимательно, можно
прийти к новому истолкованию некоторых важных характеристик самой
деятельности. В
последние годы у Юрия Вячеславовича Громыко вышло несколько книг и
отдельных публикаций. Они не так широко известны, и, мне кажется,
в методологическом плане Юрий Вячеславович также совершенно особо
характеризует деятельность, в его терминологии – мыследеятельность.
Это понятие мыследеятельности идет от учителя
Юрия Вячеславовича – Георгия Петровича Щедровицкого,
который также имел весьма своеобразную теорию
деятельности. Она опубликована в достаточно развернутом
виде в «Избранных трудах» Г.П. Щедровицкого
несколько лет назад. Но так как ранее она не была изложена
сколь-нибудь развернуто и четко, то была мало известна
психологам. Свою теорию деятельности сам Г.П. Щедровицкий
называл методологической теорией. Но в каком-то смысле она сопоставима
с психологическими теориями С.Л. Рубинштейна и А.Н. Леонтьева. На
мой взгляд, интересную трактовку деятельности (не отрицая Рубинштейна
и Леонтьева, а ассимилируя многие их идеи) дал финский психолог Юрий Энгештрем в своей замечательной книге, вышедшей в 80-х годах.
Он работал в Финляндии, затем несколько лет в США, а потом вернулся
в Финляндию. Его публикаций у нас очень мало, хотя в США издано большое
количество его работ. В
направлении Эльконина разрабатывается конкретный
вид деятельности – учебная деятельность. Поскольку деятельность имеет
много типов, видов и форм, то без тщательного, углубленного изучения
какого-либо одного типа деятельности затем трудно ориентироваться
в ее структуре и содержании так, чтобы довести его до уровня абстрактной
теории. Я
всю свою научную жизнь занимаюсь достаточно сложной проблематикой
именно учебной деятельности. Термин гуляет, его используют многие
люди, но, во-первых, «деятельность» употребляется только как термин,
а не в качестве какого-нибудь серьезного понятия в русле той или иной
конкретной теории. Во-вторых, «учебность» – это просто «ходульное» слово, которое может употреблять
каждый – от профессора до ученика. За этим не лежит никакого реального
смысла. Поэтому, когда вы сталкиваетесь с термином учебная
деятельность, остерегайтесь. Я, сталкиваясь с этим термином,
не читаю ничего дальше, если не сказано, откуда это произошло. Я
не буду перечислять ряд других важных работ в области теории деятельности.
Они есть, но тогда нужно было бы делать обзор. Однако
за последнее десятилетие прорывы в области теории деятельности были,
и я эти основные прорывы постарался указать с приведением авторства. Мое
сегодняшнее сообщение будет состоять из двух частей. Первое. Я постараюсь вам описать, а затем, по мере возможности,
обосновать уточненную структуру деятельности, потому что общую структуру
деятельности можно увидеть и в теории Рубинштейна, и в теории Леонтьева.
Но из этой уточненной структуры проистекают многие следствия. Второе.
Основная часть моего сегодняшнего сообщения будет касаться клеточки содержания деятельности.
Здесь у меня много для самого себя новинок. Кое-что я не могу пока
сколь-нибудь развернуто раскрыть, но вот
эту «клеточку» я постараюсь вам дать. Причем,
до сих пор мне не удается соединить эту структуру, о которой я буду
рассказывать, с «клеточкой», потому что нужен еще какой-то новый,
оригинальный заход в понимании деятельности. Я ищу этот новый заход,
ничего толкового у меня пока не получается. Но вот эти две разорванные
(вы это почувствуете) новинки я хочу вам сегодня сообщить. Далее
я буду опираться на схему деятельности, некогда данную нам А.Н. Леонтьевым.
Для него деятельность состоит из потребностей, задач, действий и операций.
Я принимаю эту схему структуры деятельности, но затем расширяю ее
в следующем направлении. А.Н.
Леонтьев полагал, что нужда не входит в психологическую структуру
деятельности. С моей точки зрения, структура деятельности не может
быть психологической, она имеет полидисциплинарный характер, поэтому лишь какой-то отдельный
аспект ее может изучаться в психологии. А
вот в полидисциплинарной структуре деятельности, которая может войти
в любые гуманитарные дисциплины, нужда
имеет главенствующее значение. Нужда
является глубинной основой потребности. В отношении биологических
или органических для человека потребностей – это точно установлено
медициной – есть род психических болезней, когда человек отказывается
от еды. Описаны случаи смерти отдельных людей, которые, при отсутствии
искусственного питания, погибали, потому что у них любая еда вызывала
не только отвращение, но и всяческие органические выбросы. Нет потребности
в еде, а нужда-то для тела в органических веществах есть! Проблема
– как эта нужда у человека превращается, в норме, в соответствующую
органическую потребность. Никто
сколь-нибудь серьезно превращение той или иной нужды в потребность
не изучал, даже в области органики. Но, наблюдая за людьми, можно
обнаружить, что, например, те люди, которые не имеют эстетических
потребностей, так или иначе тем или иным актом своего поведения обнаруживают
нужду в красоте, сколь бы извращенно ими ни понимаемой. Это долгий
и особый разговор, но эти наблюдения дают основания все-таки говорить,
что у человека есть не только духовные потребности, но и нужды гуманитарного
характера, не органического, а гуманитарного. Например, нужда в красоте,
которая не превратилась в ту или иную эстетическую потребность. Кстати,
и классическая эстетика, на мой взгляд, все время занимается именно
этой очень трудной проблемой, до которой не доходят усилия психологов.
Как духовная нужда в красоте у массы людей превращается в их эстетическую
потребность? Потребность наслаждаться музыкой, поэзией, прозой, ваянием? И
с моей точки зрения, без понимания того, что такое нужда, органическая
или духовная, и как она превращается в потребность, ничего о деятельности
сказать нельзя. А.Н.
Леонтьев также правомерно утверждал, что потребность – основа деятельности,
но отрицал необходимость психолого-гуманитарного изучения нужды (нужд).
Я полагаю, что нужду
нужно ввести в структуру деятельности. На
основе нужды и потребности функционирует эмоция. Недаром в психологии
возник термин: потребностно-эмоциональная сфера. Мы и по своим жизненным
наблюдениям, и по некоторым научным данным
понимаем, что эмоцию нельзя отрывать от потребности, а потребность,
прежде всего, обнаруживается
в эмоциональных всплесках. Этот
термин уловил суть дела: неразрывность эмоций с потребностью. Если
мы говорим о той или иной эмоции, мы всегда можем сказать, какая потребность
лежит в основе этой эмоции. А когда говорим о потребности того или
иного рода, мы, при ее конкретизации, должны сказать, какие на основе
этой потребности вырастают эмоции. Теперь
я кратко охарактеризую функции эмоций. Эмоция
позволяет человеку (я говорю только о человеческой
деятельности, я признаю деятельность только у человека, у животных
деятельности не может быть; деятельность, на мой взгляд, явление социально-общественного
характера, людского характера) ставить перед собой жизненные задачи. Всякий,
кто считает себя сторонником деятельностного
подхода, неизбежно говорит о задаче как о понятии, структурно важном
элементе деятельности. Да, это так. Это было и у Сергея Леонидовича,
и у Алексея Николаевича. Они, при всяких расхождениях по другим пунктам,
однозначно толковали смысл задачи: задача есть единство цели и условий
ее достижения. Так и есть; это цель и условия ее достижения. Благодаря
постановке задачи, человек ставит цель в определенных условиях ее
достижения. Здесь есть некоторые сложности, я не буду на них останавливаться.
Во всяком случае, при изменении условий достижения цели, но при сохранении
самой цели, меняется и задача. То есть в том, что такое задача, тоже
трудно разобраться. Но
достижение любой человеческой цели обязательно связано с преобразованием
того или иного сектора материальной или социальной действительности.
Там, где нет преобразования, нет и действительности. Может быть преобразование
природы (другое дело – правомерное или неправомерное), ломка природы или социальной действительности (тоже правомерная
или неправомерная). Задача
решается при выполнении вполне определенных действий, это также входит
в схему Леонтьева. Выполнению действий соответствуют определенные
мотивы, а сами действия при решении задач связаны с употреблением
тех или иных средств (в материальном труде – орудий). Итак,
в структуру деятельности, наряду с задачей, можно вписать действия,
мотивы и средства. Здесь отход от схемы Леонтьева. Леонтьев
пишет о наличии у действий потребностей и мотивов. Ничего подобного!
У действий как целостного образования могут быть только потребности,
зиждущиеся на нуждах, а действия по решению тех или иных задач вытекают
из мотивов. Мотивы же – это конкретизация тех или иных потребностей
в случае, когда человек поставил перед собой задачу и для ее решения
предпринимает определенные действия. Так вот действиям соответствуют
мотивы. В основе действий лежат мотивы, действия совершаются при наличии
тех или иных материальных или знаково-символических средств. Но
задачи могут быть в плане перцепции, в плане памяти, в плане мышления,
в плане воображения, и психологи, стоящие на позиции деятельностного
подхода, проводили и проводят сейчас многочисленные исследования о
своеобразии задач и способах их решения. Каких? Перцептивных,
мнемических, мыслительных, задач, связанных с воображением,
или, как их еще называют, задач на креативность.
Это так называемые познавательные процессы. Но посредством этих процессов
или решения задач человек находит путь к цели. В плане восприятия,
в плане памяти и мышления, в плане воображения. Но у человека есть
еще и практическое достижение намеченной цели при решении той или
иной задачи – это уже можно назвать волей.
Воля
всегда связана с реализацией намеченного пути достижения цели. Этот
путь намечается в процессе решения перцептивных,
мнемических, креативных и прочих
задач. Вот
я вам и воспроизвел уточненную структуру деятельности. Я
не буду рисовать, тем более что рисовать в одной плоскости очень трудно,
но перечислю: нужды, потребности, эмоции, задачи, действия, мотивы
действий, средства, используемые в действиях, планы (перцептивные,
мнемические, мыслительные, креативные)
– это познавательные процессы; и еще воля. В
свое время Петр Яковлевич Гальперин при рассмотрении действий вычленил
в действии ориентировочную, исполнительную и контрольную части. Да,
в действии эти моменты есть. Но мне кажется, что эти три составных
компонента можно соотнести и с деятельностью. Исполнительная
часть – это целостная деятельность по достижению цели и тем самым
– по удовлетворению потребности и снятию нужды. Ориентировочная
часть – это перечисленные планы. П.Я.
Гальперин очень проницательно трактовал контроль как внимание, и с
этой точки зрения воля (как реализация найденного пути достижения
цели) может быть названа контролем. Воля
есть контроль внимания. И теперь понятно, почему
во многих учебниках по психологии внимание не относится к познавательным
процессам. Это некое такое явление, которое лежит в совершенно другом
плане. Во-первых, это контрольный механизм, функционирует он в процессе
реализации намеченного пути достижения цели и относится он к воле. С
этой точки зрения возникает проблема типологии типов, видов и форм
деятельности. Это труднейшая задача, я на ней останавливаться не буду.
Есть разные основания для типологии деятельности, во всяком случае,
я назову два таких основания. Во-первых,
типы деятельности, складывающиеся в истории человечества. Какие это
деятельности? Фундаментальный
вид деятельности – трудовая; далее – художественная деятельность;
деятельность в сфере морали, нравственности, в области права; деятельность
в сфере религии и, на мой взгляд, за последнее столетие появилась
спортивная деятельность. Не просто массовый специализированный спорт,
а как вид общечеловеческой деятельности. Я назвал те виды деятельности,
которые присутствуют у большинства цивилизованных людей. Второе
основание – деятельности, которые возникают в процессе онтогенеза.
В моих работах – воспроизводящие деятельности. Это манипулятивная,
игровая деятельность. Хотя у взрослых игровая деятельность есть, она
возникла в истории человечества и присуща подавляющему числу людей.
Я забыл выделить ее по первому основанию наряду с
производственной, религиозной, спортивной. Далее – учебная деятельность.
Это в процессе онтогенеза. Есть
более узкие основания. Мне кажется, одним из таких оснований является
такое основание, с помощью которого можно выделить
формирующуюся сначала у малого количества, а потом у
все большего и большего количества людей научную
деятельность. Потому что для деятельности важен ее социально-массовый
характер, то, какое количество людей выполняет ту или иную деятельность
в продуктивном смысле. Но
вот для меня, согласно той структуре, которую я вам привел, нет очень
широко используемых по названиям деятельностей:
нет перцептивной, нет мнемической и
нет мыслительной деятельности! Действия
мыслительные есть, потому что они направлены на решение мыслительных
задач. Мотивы для выполнения этих действий есть, а вот сами мыслительные
задачи возникают на основе потребностей и эмоций человека. И поэтому
я в 50-е годы спорил с Георгием Петровичем Щедровицким,
который ввел в тогдашнюю методологию понятие мыследеятельности. Можно
вычеркнуть часть этого слова – «мысле-», а деятельность, по своим общим и целостным характеристикам,
остается, с нею можно оперировать даже в плане Щедровицкого. Я
очень редко употребляю термин мыслительная
деятельность. Мысль – да, мыслительное действие – да, но мыслительная
деятельность – нет. Тогда
вопрос – а в науке? По всей вероятности, есть научная деятельность,
или она создается сейчас. В XIX, а особенно в XX веке в истории человечества
возник особый тип деятельности – научной, как целостной. Тогда, пожалуйста,
выявите нужду, потребность, соответствующий план эмоций и все другие
характеристики мыслительной деятельности. И,
кстати, с этой точки зрения понятно, что главное в научной деятельности
не размышления, не мысли, не задачи, а потребностно-эмоциональная
сфера. Читая
некоторые статьи еще не опубликованного сборника, я столкнулся с тем,
что некоторые авторы творчество и одаренность не связывают, слава
богу, с интеллектом, с мышлением. Потому что в творчестве и одаренности
интеллект и мышление – я, конечно, нарочито обостряю, – это пятое
колесо в телеге. И поэтому художник плохо мыслит, но блестяще живописует.
Писатель может быть дураком в философском
смысле, но гениальным писателем, действительно, гениальным. Дело
в том, что в основе целостной деятельности лежат нужда, потребность
и эмоция в многогранности своей. Мы почти не знаем, что такое эмоция
реального человека. Кстати,
с этой точки зрения, эмоции фундаментальнее мыслительного плана, потому
что на основе эмоций человек ставит перед собой все многообразие задач,
в том числе и мыслительную. И я впервые столкнулся с утверждением, но беглым,
о том, что эмоции мощнее мышления у единственного человека, у Владимира
Дмитриевича Шадрикова в неопубликованной
пока статье. Мне это очень понравилось, потому что это совпадает с
моей структурой деятельности. Практически, еще никто не описал сколь-нибудь развернуто
(о подробностях пока не идет речь) целостную деятельность с ее нуждами,
потребностями, эмоциями, задачами, действиями, мотивами, средствами,
познавательными планами, волей, сколком которой является внимание
как контроль. Такие
описания нужны, и моя лаборатория пытается описывать довольно
особый, но не частный, вид деятельности – учебную деятельность.
Мы сталкиваемся со многими проблемами, и чем дальше
– тем больше проблем. Самая
исконная, самая основная в социо-философском
плане деятельность – трудовая – никем не описана. Марксисты, не знаю,
по каким основаниям, не позволяли изучать трудовую деятельность в
ее полном целостном характере. Психотехника
тоже тогда была запрещена, и с этим запрещением психотехники было
наложено вето и на психологию труда, и на социологию труда, и на полидисциплинарное
изучение труда. Вот
я вам привел свою гипотезу о структуре деятельности. Это уточненная
Леонтьевская схема, но значительно уточненная. Здесь
особенно важно выделение познавательных планов, имеющих действие,
но не имеющих статуса собственной деятельности, и введение эмоций
как такого образования, которое вытекает прямо из потребности. Общая
функция эмоций: эмоции позволяют человеку поставить ту или иную жизненную
задачу; но это полдела. А самое главное – эмоции позволяют человеку
сразу же интегративно определить его физические, духовно-нравственные
средства для решения этой задачи. Есть такие средства – человек
включает аналитический аппарат условий достижения цели. Эмоции говорят:
нет, таких средств нет, – человек отказывается от принятия этой задачи. Кстати,
большинство исследований в области психологии мышления как-то затушевывают
этот момент:
на каком основании человек принимает ту или иную задачу и пытается ее, удачно или неудачно, решать? У
нас единственное направление, связанное с изучением эмоций и их связи
с мышлением, было развернуто по инициативе Олега Константиновича Тихомирова.
Это достаточно интересные работы, но и единственные в своем роде. Это
первая часть моего сообщения. Вторая
часть – клеточка деятельности, но здесь я буду говорить тезисно. Первый
компонент клеточки деятельности – это преобразование действительности
коллективным субъектом в их коллективной деятельности. Преобразование
действительности коллективным субъектом, как принято сейчас выражаться,
командой в коллективной деятельности. Это клеточка
в буквальном смысле. В органике из клеточки вырастает все, все сводится
к клеточке. Но я не буду эту сложную теорию клеточки в логической
теории восхождения от абстрактного к конкретному
объяснять. Или
– единица. Это более общее понятие – единица деятельности, некоторая
целостность, которая обязательно присутствует в любой деятельности. Любая
коллективная деятельность всегда осуществляется в различных видах
и формах материального и духовного общения. Вот
эти два момента – преобразование и общение как компоненты деятельности
– очень четко были охарактеризованы Марксом в его работе «Философско-социологическая
рукопись» 1844 года и в других работах. Достаточно
подробно на этой стороне дела, на преобразовании и общении, остановился
Библер в вышеупомянутой книжечке. Но
в процессе общения, материального или духовного, возникает одно основание,
о котором мы все знаем, но не придаем ему сколь-нибудь
существенного смысла – обращение отдельных индивидов к коллективному
осуществлению той или иной деятельности. Обращение к другим членам
коллектива: за помощью, к явному сотрудничеству, к контролю моих индивидуальных
действий, к их оценке. Все, что я перечислил, обладает тенденцией
к выражению во мне возможностей других людей. Когда
я обращаюсь за чем-то к другому, то это означает,
что у меня присутствует представленность
возможностей других людей. К камню же я не буду обращаться! Обращение
– внутри коллективной деятельности (деятельности, внутри которой возникают
командные или индивидуальные трудности). Кстати,
на основе этих обращений в коллективе возникают нормы как прообразы
культуры. То есть – по каким поводам можно обращаться к другим, если сам
малосилен. Но наличие обращения, я уже намекнул на это, предполагает
представленность у отдельных индивидов, того или иного коллективного
субъекта позиции возможностей окружающих людей. В пределе – всех людей.
Вот такую представленность
у отдельных индивидов позиции возможностей всех других людей Э.В.
Ильенков называл идеальным у человека. Я называю это,
вслед за Ильенковым, идеальным планом, наличествующим
у индивида. Но
обращение к другим людям тех или иных индивидов возможно только при
осуществлении ими той или иной рефлексии над собственным действием:
оно неудачно, или требует вспомоществования, оценки или контроля,
который мне не по силам, который может осуществить кто-то другой.
Поэтому такой компонент, как обращение, предполагающий за собой идеальный
план, предполагает вместе с тем и рефлексию человека, направленную
на самого себя, на свои действия, на свой компонент деятельности внутри
коллективной. Ильенков прямо писал о том, что представленность позиции
возможностей других людей у отдельных индивидов осуществима
только благодаря воображению. Именно благодаря воображению человек
может смотреть на себя глазами других людей. Благодаря представленности
в отдельном индивиде позиции возможностей других людей. И
когда мы рассмотрим у отдельного индивида наличие идеального плана,
функционирование этого идеального плана посредством воображения, то
мы подойдем к возможности описания индивидуального субъекта, носителя
индивидуальной деятельности. Что
такое индивидуальный субъект? Это инициатива постановки целей коллективной
деятельности отдельным человеком и ответственность за эту инициативу.
Ответственность перед собой и другими, перед другими и собою. Идеальный
план, воображение Ильенков называл сознанием
человека, следуя за важными теоретическими соображениями Маркса, а
Маркс это взял в значительной степени у Гегеля. Идеальный
план, возникающий из обращения людей друг к другу, – это основа человеческой
культуры. Воображение, которое функционирует для реализации идеального
плана, Ильенков называл сознанием. Я
не буду вам цитировать Ильенкова, но на
странице 264 сборника его работ «Философия и культура», вышедшей в
1991 году, сказано: сознание, собственно, и возникает тогда, когда
у отдельного человека есть возможность посмотреть на себя глазами
других людей. Это значит, «глаза» других людей (глаза тут, конечно,
метафора) должны быть представлены у отдельного человека. Это может
быть представлено только идеально. Причем Ильенков в нескольких местах своей теории идеального отмечает:
идеальное позволяет человеку осуществить сверхтаинственный
акт, когда он смотрит на себя глазами всех других людей, не вступая
поочередно в позицию каждого. Это действительно таинственность;
это связано с функционированием воображения. Таким
образом, в моей клеточке деятельности, а я теперь могу сказать – сознательной
деятельности, поскольку другой деятельности, кроме
сознательной, не может быть, – в моей клеточке есть такие моменты. Единица
или клеточка сознательной деятельности состоит из первоначального
своего пункта – коллективного характера выполнения этой деятельности
коллективным субъектом или командой. Или – то, что называется у нас
деловым общением, но не в спекулятивном смысле, а по-настоящему. Коллективная деятельность,
выполняемая коллективным субъектом. Любая коллективная деятельность,
естественно, имеет материальные и духовные формы своего осуществления,
то есть то, что в обиходе можно назвать деловым общением. Это первое. Второе:
обращение людей друг к другу, или рефлексия людей над своими действиями
и средствами, над действиями и средствами других людей. Третий
аспект клеточки: идеальный план и воображение. И
четвертый аспект – индивидуальная сознательная деятельность индивидуального
субъекта. Теперь
вернемся к той мини-дискуссии, которая развернулась в прошлый раз,
– об интериоризации. По общему смыслу описания такой клеточки интериоризация есть не что иное, как превращение коллективной
деятельности, выполняемой коллективным субъектом, в индивидуальную
деятельность, выполняемую индивидуальным субъектом. Коллективную
деятельность, выполняемую коллективным субъектом, и в особенности
– индивидуальным субъектом, подробно описал Владимир Библер
в ряде своих работ. А вот срединная часть, кстати, в связи с идеями
деятельности, идеального плана и воображения, хорошо выражена у Ильенкова.
Обращение людей друг к другу и к самому себе тоже упоминается во многих
работах, но сцепить это обращение в
целостную клеточку деятельности пришлось только мне. Это не значит,
что я изобретатель, но в целом схема такова. Иногда
говорят: индивидуальной деятельности не может быть, если в ее зародыше
не было коллективной деятельности. А ведь мы видим коллективные виды
деятельности, где момент индивидуальной деятельности обнаруживается.
Правильно. Это сложные виды деятельности, коллективной
деятельности – но сложные. А это абстрактная схема. Но любая
индивидуальная деятельность имеет истоки в коллективной деятельности,
во всяком случае, в онтогенезе. Но, мне кажется, и в истории. Поэтому
для выяснения единицы сознательной деятельности обязательно использование
термина и серьезного понятия интериоризации.
Этот термин ни к чему не обязывает, кроме одного: нужно проследить
процесс превращения коллективной деятельности в индивидуальную.
Такая ставится научная полидисциплинарная
задача. Следующий
вопрос, на котором я остановлюсь, и очень кратко: а где же психологический
момент в этой клеточке? Психологический
аспект нужно искать в другом месте. Я
в некоторых экспериментальных работах со своими коллегами уже
описывал бегло природу этого психологического аспекта, но сколько-нибудь
подробно мне не удавалось на этом останавливаться, потому что я все
время занят своей учебной деятельностью, кстати, тоже в полидисциплинарном
плане. Но
момент психического нужно искать в процессе перехода от животных к
человеку. Психическое, психика есть еще у животных. И суть психического,
по-моему, в поиске животным или человеком того, что возможно. Психическое и психика, повторяю, и у животных, и у человека имеет
единую природу: ориентация в мире возможностей и использование этих
возможностей для достижения своих целей. Но
поиск осуществляется в процессе опробования. Опробование есть у животных,
у человека опробование тоже есть, но вот в человеческой деятельности
опробование осуществляется при обращении, в попытках решать задачу
в идеальном плане, – все это опробование как способ поиска. В
отношении животных я не могу сказать, есть ли то, что я сейчас назову.
Но у человека уж явно есть и изучено довольно подробно. Исходная закономерная
функция психического (если исходная, значит, и у животных это есть;
но для меня это только гипотеза): всегда осуществляется процесс перехода
от сукцессивного к симультанному выполнению тех или иных операций
или (у человека) – действий. У
нас это подробно изучено в направлении Ломова,
в Психологическом институте Шехтера, на психологическом факультете
подробно рассмотрено учеником Гальперина Подольским, в некоторых моих
экспериментальных работах (они опубликованы), Зинченко подробно изучал
эти закономерности при исследовании сенсорики,
Андрей Владимирович Брушлинский в своих работах по мыслительным процессам. Я могу
назвать еще и справа от меня сидящую Диану
Борисовну Богоявленскую и ее изучение креативности. Это,
практически, есть у подавляющего большинства психологов, только одни
специально выделяют этот аспект, а другие оставляют как бы фоном,
важным, но фоном. Например,
мистер Шехтер, Марк Шехтер сделал из этого особый щит. Тех, кто не
обращает внимания на его статьи, он обличает в том,
что они не знают подвигов современного психолога Марка Шехтера. А это действительно подвиг, если
на этом все время акцентировать внимание, но, правда, в результате
можно, извините, сойти с ума; может, фон здесь действительно необходим.
Подавляющая часть психологов, конечно, эту закономерность
так или иначе описывает и с ума не сходит. Конечно,
во всех моментах клеточки деятельности – поиске, опробовании, превращении
сукцессивного в симультанное – есть ведь сам индивидуальный
субъект, это есть чистая симультанность
в отношении к сукцессивности коллективного
субъекта, коллективной деятельности. То, что иногда делает коллектив,
в данном случае, отдельный существенный момент делает один человек.
Но, повторяю, я постоянно настаиваю: проблема деятельности, понятие
деятельности носит полидисциплинарный характер.
Здесь нужно выделить философскую, социологическую, культурологическую,
психологическую, физиологическую части. И поэтому разговор о деятельности
вообще не обязательно связан с профессией психолога. Но, вместе с
тем, связан, потому что так получилось в
истории, что на деятельность особое внимание обращали, уже в Советском
Союзе, наши выдающиеся психологи. Так получилось исторически. Изучение
природы психического, природы поиска, природы опробования, сукцессивного—симультанного,
собственно психологического – это уже психологический аспект, который
можно рассматривать в любой клеточке и в целом в деятельности. |